Лечение алкоголизма в бесплатной наркологии

В начале 2018 года встретил своего друга, которого знаю очень давно. Волею судеб его занесло в харьковскую областную психиатрическую больницу села Стрелечье. То, что он мне поведал, я записал на диктофон. на основе рассказанного им, выпустил эту публикацию.
 
Просмотрев готовую статью, мой друг сказал, что, да, так все и было. Передаю рассказанное им, от первого лица, сохраняя свой слог. Дальше его рассказ:
 
В общем так. Дело было вечером, делать было нечего. Поехал я, в Харьковскую область, повидаться с родственниками, школьными друзьями.
 
Остановился у мамы. Зная, что с алкоголем мне лучше не связываться, первые недели полторы провел в трезвости. Но, потом встретил школьную подругу, пронялся ностальгией, и… соблазнился. На свою голову, конечно. Как водится, первые несколько дней проскочили на одном дыхании, без происшествий. Но, дальше, все, как положено.
 
Стало ясно, что я уже за буйками. Попал в запой, со всеми вытекающими и отягчающими. Повеселились и хватит. Взяв по дороге бутылку, надеясь, что она будет последней, пошел к маме, с решением, потихоньку вернуться в нормальное русло.
 
В плане было, сегодня уже, как Бог даст, а завтра с утра, пить только по дринку. Никуда не иду, ни с кем не встречаюсь. Так сказать, от греха подальше. Но, события стали развиваться, совсем не по моему сценарию.
 
Заснул, это был единственный реализованный пункт из моего плана. Спал в летней пристройке, проснулся от каких-то голосов. Открыл глаза, пьяный, да еще спросонья, ничего понять не смог. Стоит мать и какой-то мужчина.
 
Мужчина спрашивает:

— Так, ну рассказывайте, что с вами случилось?

Отвечаю:

— Со мной ничего пока. А вот что случилось у вас? Как вы оказались здесь среди ночи?

Еще несколько его вопросов, и таких же, вполне адекватных моих ответов заставили его придти к заключению, что делать ему тут просто нечего. Он ушел, а я снова лег. И опять проснулся от новых голосов. В комнате, кроме мамы, уже стояло трое. Один из них обратился ко мне с тем же идиотским вопросом, что у меня случилось.

Я обратился к маме:

— Мам, что это за экскурсии ты проводишь среди ночи?

Но эти ребята пришли не на меня посмотреть, а уже явно за мной. Туго соображая, я быстро понял, что без меня они уже не уйдут. Пришлось переться с ними неизвестно куда. Мама с нами. Это меня успокаивало, конечно. Решил, потом объяснит, а пока, будь, что будет. Привезли в милицию. Зачем? Неужели я что-то в беспамятстве натворил?
 
Мысли путаются. Не понимаю ничего, ровным счетом. Какой-то мент в штатском, или не мент вовсе, сидя за столом, с ручкой в руке, стал задавать вопросы, которые задают, обычно душевнобольным. Какой сейчас год, например. Ну год-то я знал. А вот когда нужно было назвать число, стало понятно, что я его знаю очень приблизительно.
 
А как иначе, человек приехал на пару недель отдохнуть, точный день отбытия обозначен не был. Какая разница, какое было число тем или иным, наступившим утром. Но в голове кретина, который задавал вопросы, и тут же записывал ответы, видимо, была обозначена строгая связь между знанием человеком точной сегодняшней даты, и его интеллектуальным уровнем.
 
К тому моменту мне стало ясно, что за меня уже все решили, и от моих ответов абсолютно ничего не зависит. Перестал напрягаться, и стал отвечать односложно — «Не могу сказать, затрудняюсь ответить, точно не знаю. забыл.» Оставалось только наблюдать, что будет дальше.
 
А дальше нас снова усадили в машину, и мы опять куда-то поехали. Ехали долго, как потом оказалось, полторы сотни километров. Ну вот, куда-то привезли. Вышли из машины, мама осталась, а меня завели в здание. Снова небольшой допрос с вопросами для идиотов, затем требование переодеться в больничную пижаму. Даже не в пижаму, а в ее слабое подобие.
 
Куцая, не сходящаяся нигде рубашка, тапки, на пару размеров меньше моего, и подстреленные, непомерной ширины, в поясе, штаны, которые нужно было рукой держать, иначе спадут. Потом узнал, что это специально, чтобы не убежал далеко, как, высокомерно улыбаясь, объяснили санитары.
 
Взвесили меня на медицинских весах (непонятно зачем, потому что, когда выпускали, второй раз никто не взвешивал), и два парня с каменными лицами, повели меня через совершенно неосвещенный двор к другому зданию.
 
Собрав все увиденное и услышанное, пришлось констатировать, что я попал в психбольницу. Вроде бы, и не самый худший вариант. Единственно, чего мне хотелось на тот момент, это как всегда в таком состоянии, лечь, и чтобы меня никто не трогал.
 
Проведя по коридору, показали палату, мол, ложись на свободную кровать. Да, попробуй понять, какая свободная. Ни от кого ничего не добьешься. Явно ненормальных меньше трети, у трети, после короткого общения, не напрягаясь, замечаешь признаки психического отклонения, а глядя на остальных, задаешься вопросом, — «Их-то, каким ветром сюда задуло?»
 
В общем, мне было не до углубленного анализа происходящего. Наступал конкретный отходняк. Странно, но вот желания выпить, присущего нашему брату в подобные моменты, не было. Хотелось просто прийти в себя, объяснить лекарям, что мне здесь делать не хрен и как-то отбыть восвояси.
 
Но и здесь все пошло не так. Итак, сначала пришлось сделать несколько переходов с кровати на кровать, потому что, как только я ложился на «свободное» койко-место, минут через десять обнаруживалось, что у него уже есть хозяин,
 
Дальше выяснилось, что в этой палате свободных мест нет вовсе, а санитары, элементарно, перепутали палаты. Ладно, пошли в другую. Лег. Дремал какое-то время. Блин, а туалет где, забыл сразу спросить. Настроение само собой, врагу не пожелаешь. Не то, что разговаривать, рот открыть сил нет.
 
Встаю, мать честная, а тапки мои кто-то спер. Ну и что делать? Выхожу босиком в коридор. Благо, первый этаж, санитары все внизу. И туалет на первом, один на два этажа. Подхожу босиком к санитарам, мне в туалет нужно. Ответ:

— Ну, так иди!

— Не могу. Во-первых, я не знаю где он. А во вторых, у меня тапки кто-то декомунизировал.

— Идем. Где твоя кровать?

— Вот.

— Так вот же тапки стоят!

— Это не мои, а соседа по кровати.

— Одевай, он все равно спит.

— Хорошо, а потом как?

— Ну, потом может найдутся…
 
Сходил в туалет. Туалет, раковина, и остальное, в таком убитом состоянии, что глядя на это все, очень ясно осознаешь, что Украина, по культуре, вот-вот сравняется с Европой, а то и перегонит ее.
 
Да, все хорошо, но надо же воды куда-то набрать. Подташнивает. Бегать к умывальнику постоянно, не дело. Обратил внимание, что у многих рядом с кроватью стоит пластиковая бутылка с водой.
 
А где ее взять? Не помню, где нашел, но нашел. Набрал воды, принес, поставил рядом. И очень разумно поступил, потому что, как только прилег, сосед схватил тапки и быстро засунул их себе под подушку. Тут орут, завтрак.
 
Поплелся народ. У меня аппетита, ясное дело, никакого, да и идти не в чем. Лежу. Залетает молодой санитар, орет, — Все на завтрак! Да пошли вы со своим завтраком. А сам думаю, такие и волоком могут потащить. Через несколько минут заглядывает другой санитар, в возрасте.

— Чого на завтрак нэ йдэшь?

— Не хочу. — Говорю.

— Чого? Там вэрмышелька, з тушоночкою.

Я только рукой махнул. А сам деревянными мозгами думаю, «Какая, на хрен, тут может быть тушеночка? Странно, что у них вообще, хоть чем-то кормят». Однако этот же заботливый санитар заходит снова и несет мне миску, протягивает, — На, поижь хоть трохы.
 
Потом зашел, забрал пустую миску. Глядя на свинско-скотское отношение персонала к пациентам, по-другому, поведение их подавляющего большинства, назвать не могу, проникаешься глубоким уважением к тем, кто все же, не глядя ни на что, остается человеком.
 
Вермишель с тушенкой. Знаешь, что это было в реальности? Представь ведро вермишели, в которой размешали пол-банки тушенки. Да и той вермишели, было в порции, буквально, несколько ложек.
 
Подумалось, что здесь, наверное, и это, завтрак королевский. И не ошибся. В тот день на обед не пошел. Но, вот, позвали на укол. Я лежу. Снова заходят.

— Ты что, не слышал? На укол! Голос и выражение лица санитара такие, что сомнений никаких, если бы ему сейчас в руки АК, он бы, не раздумывая, выпустил бы в меня весь рожок.

— Я не могу, — Говорю.

— Почему?

— Мне идти не в чем. У меня тапки пропали.
 
Эх, блин, что делать, ему бедному. Крыть нечем. Ушел. Вернулся с тапками. Делать нечего, пошел. Что же они мне засандалят? По обрывкам разговоров, заключил, что тут в ходу галоперидол и аминазин. Потом, от одной женщины-врача получил все же, информацию об арсенале средств, в их заведении применяемом.
 
Спектр препаратов для инъекций, галоперидолом с аминазином начинался, и ими же заканчивался. Еще пять видов таблеток. На все случаи жизни. Названия записать было нечем, а в памяти не удержалось. Все, больше у врачей там ничего не было. Был свидетелем короткого разговора врача с одним из санитаров.

— Сходи за аминазином, а то остается только на вечер в обрез. Получим, отдадим.

Санитар:

— Ну, так на вечер же есть, а утром та смена пусть идет, берет.

Врач:

— А если ночью кого-то привезут? Давай, иди.
 
Надо сказать, повезло, что на мне были плавки-шорты, спадающие штаны снял, повесил на кровать, их быстро тоже кто-то подмутил, правда. И потом… началось самое интересное.
 
Что будут колоть, не знал. Только позже, когда несколько человек из персонала, два врача и еще пара-тройка санитаров, сменили, по отношению ко мне, гнев на милость, узнал, что сразу мне назначили аминазин. В голове появился еще больший туман, делать что-то и разговаривать, желание пропало окончательно.
 
После прокалывания аминазином, у меня напрочь пропал сон. И в конце третьих бессонных суток накрыла белая горячка. Да, белочка от бессонницы. Никогда раньше я с ней знаком не был, только по рассказам. Но, вот такое действие аминазина.
 
Днем в полудреме, и ночью в полудреме. А нормального сна нет, и все тут. На третий день мне начала мерещиться паутина по всей палате, потом я из какого-то шланга, будто, поливаю стены силиконом.
 
Осознавая свою обреченность, все же, решил попробовать заснуть. Это было началом конца Великой Германии. Контакт с действительностью был потерян. Потом спросил у рецидивиста-шизофреника, сколько я дурака валял. По его словам, чуть больше двух суток.
 
Двое суток, за которые успел примелькаться всем сменам. Потом, конечно, были шутки в мой адрес со стороны санитаров. Один раз, дежурный врач осадил молодого санитара. Отстань, мол, от него, думаешь он что-то помнит. Но я помнил. Все, не все, но многое. Только вот где сон, где явь, отличить было невозможно.
 
Какая-то параллельная реальность. Долго можно рассказывать. Сюжет шел одной линией. В одной палате, на первом этаже, якобы, была дверь, через которую, пройдя коридор, можно было оказаться в мамином доме. Двое суток я был занят тем, что искал эту дверь. Она то появлялась, то пропадала.
 
И вот, когда я ее находил, то убегал к маме. Она меня прятала. Но тотчас, появлялись злые санитары, находили меня, уводили назад и привязывали к кровати. Я просил их меня развязать и снова искал дверь и убегал. Такой день сурка повторялся раз десять.
 
В эти два дня и две ночи со мной чего только не происходило. При чем, временной континуум воспринимался мной, как непрерывный. Мне перестали колоть аминазин и перевели на галоперидол. Удалось заснуть.
 
После первого же сна ясность сознания стала возвращаться. Создается впечатление, что лекари специально ведут пациента аминазином к делирию, чтобы потом была видимость его чудесного спасения.
 
Не могу я по другому объяснить то, что со мной произошло. У меня были запои по две недели и больше, но никогда, за все годы, не было даже намека на белую горячку.
 
А здесь, после нескольких дней, относительно неглубокого заплывчика вдруг, ни с того, ни с сего, жахнуло. Да и зачем аминазин колоть было? Какая имелась, такая, революционная необходимость? Увезли меня при твердой памяти, в достаточно ясном сознании. Через день мать приехала, ей врач сказал, что если все будет нормально, дня через два отпустит.
 
Я не буйствовал, с первого этажа перевели на второй. Потом, когда начались галлюцинации, вернули на первый. Со стопроцентной гарантией, если бы не их уколы, таких осложнений бы не было. Кстати, не знаю, как в других палатах, а на соседней кровати парнишку лет двадцати тоже накрыло.
 
Ни с того, ни с сего, он вдруг подхватился, и начал кричать, что его лента обматывает. И стал с себя, будто, что-то сбрасывать, Подбежали санитары, привязали ему руки и ноги к кровати.
 
Так быстро и такими приемами, что сразу видно, практикуются постоянно. Он подергался и успокоился. Через полчаса развязали, потому что он сказал, что все, уже больше ничего не кажется.
 
Видно, санитары для него были опасней какой-то там ленты. Клин клином вышибли. Итак, благодаря осложнениям, мне пришлось находится в этом свинарнике со скотским обращением, в общей сложности, две недели. Просто не представляю, как нормальный человек может там находиться месяцами и даже годами.
 
Когда я вышел на волю, хотелось землю целовать. Наверное, если бы сказали во время пребывания там, когда еще перспективы были неясны, на, вот твой паспорт, и чеши домой, как хочешь, я бы несказанно рад был, хоть пешком, хоть босиком, а пошел бы. До заключения в Стрелечье, даже представить себе не мог, что у нас есть такие жуткие учреждения. Просто жуткие.
 
Несколько слов об обстановке. Это было отдельно стоящее здание во дворе харьковской областной психиатрической больницы, находящейся в селе Стрелечье, километрах в сорока от Харькова.
 
Лежит там кто попало. Видел много совершенно нормальных людей. Например, один мужчина, на тот момент, не больше 50 лет, там с 2004 года. Мошенники лишили его квартиры, определили в больницу, выплачивают ему ежемесячно 200 гривен (на 2017 год, это 8 долларов). Его вроде бы там никто и не держит, но идти ему некуда.
 
Потом, насколько выяснил, там же находятся на лечении, лица, обвиняемые в совершении преступлений, но с обнаруженными душевными расстройствами. Рядом со мной лежал пациент, около сорока лет. По его признанию, он тут не первый раз. Разговор начался после того, как я его прямо спросил, что он тут делает. Получил такой ответ:
 
В 1995 году был арестован за разбой. Дали 12 лет. Но, признав его щизофреником, положили на лечение сюда. Может наоборот, сначала лечили, а потом срок дали и засчитали лечение, как отбывание срока, не знаю, врать не буду. Сути это не меняет. Так вот, он рассказывал мне это, смеясь.
 
Шизофрения, же, говорит, не лечится. Но его «лечили», аж семь лет. Потом еще пять он досиживал в зоне. Думаю, без взяток, там не обошлось. Потому что, он и остальной срок добивал на каких=то льготных условиях. Жаль, к разговорам я тогда был не очень расположен, много интересного можно было узнать от него и его знакомца, под стать ему.
 
Они на пару, время от времени, мотались куда-то играть в карты на деньги в пределах больницы. Эти ребята мне и сказали, что корпус, в котором мы кантуемся, по условиям содержания и охранным мерам, приравнен к зоне общего режима. Больница, как я говорил, имеет два этажа.
 
На первом этаже, с одной стороны коридора палаты, с другой, столовая, туалет, умывальник, кабинет врачей, Здесь держат неблагонадежных узников, за которыми нужен присмотр. Более вменяемых поднимают на второй этаж.
 
Так как свободных мест немного, то, обычно, поднимая кого-то наверх, другого, освобождая место, опускали вниз. И наоборот. Двери в палаты, и днем и ночью открыты настежь. Свет в палатах на ночь не тушили. И если наверху еще было более-менее тихо, то внизу были слышны постоянные крики санитаров.
 
Причем, обращение к больным вообще, было похоже на то, как показывают в фильмах о войне. Так там обращаются фашисты с заключенными в концлагерях. А именно, с лютой и нескрываемой, ненавистью. Сколько «лечат», если человек к ним попадает, в подобных моему случаях? Насколько мне ведомо, до двух месяцев. Говорили, 50 дней.
 
Тумбочек в палатах нет. В палате, возле кровати, на подоконниках, ничего держать нельзя. Разрешено иметь возле себя только одну бутылку с водой. Что сверх этого, сдавай на хранение. Каждое утро можешь пойти взять, если оставил что-то из еды.
 
И еще, даже если бы и оставил в тумбочке, долго бы там оно не пролежало бы. Свистнули и тут бы сожрали, стоило бы только в туалет отлучиться. Контингент голодный. О еде недосказал. Что завтрак что обед, главным образом состояли из одного куска хлеба. Не ломтя, а обычного куска, как в рабочих столовых, и миски баланды, совершенно обезжиренной и безвкусной.
 
Я прикинул, сколько там съедобного, в этой миске, в процентном отношении. Если взять, опять же, ведро воды, то на это ведро примерно, килограмм картошки и половинка средних размеров, капусты. Все, больше ничего в этом вареве не было. Единственно ценное в обеде и ужине, что было, так это кусок хлеба. Каким же он был вкусным.
 
Нужно отдать должное, служителям церкви и волонтерам. Где брали волонтеры привозимое, сие мне осталось неведомым. А церковь, как я понимаю, делилась тем, что приносили прихожане. При чем, замечу, делилась щедро.
 
Когда приезжали бабушки, так говорили про них, или волонтеры, лица у всех светлели. Вообще, не знаю, сколько может человек прожить на тех трех кусках хлеба в день, которыми наш минздрав, отрывая от себя, выделял на больного в день, сказать трудно.
 
Наверное, недолго, в полном смысле слова. Это пайка блокадного Ленинграда. А бабушки привозили чан с кашей. Причем, с приличной кашей. Вареные яйца, булочки, по одному экземпляру на брата. Поставляли нормальную еду и волонтеры.
 
Кто-то из них, приезжал почти каждый день. Вот только благодаря им, там больные голодной смертью и не умирают. По сути, питание было одноразовым. Больничную бурду, едой назвать нельзя, даже с натяжкой. Хотя, в понедельник, вторник, мог никто не приехать.
 
Еще один момент. Из относительно чистой посуды едят только первые, кто успел. Потом еда кладется в уже использованные тарелки. То есть, тарелок и мест за столом, меньше, чем больных, и кто не успел схватить первым, едят из грязной посуды. В общем, в хороших хозяйствах, к свиньям лучшее отношение, чем к людям в психбольнице Стрелечья.
 
Дальше, раз в два дня, если мне не изменяет память, можно было побриться. В грязной, ободранной комнате, ржавый умывальник, На ободранном столе, зеркало, какая-то банка, обмылок, помазок, и советский, безопасный бритвенный станок.
 
Всего этого, три комплекта на всех. Ничего не дезинфицируется, не заменяется. Об одноразовости смешно и говорить. Побрился, умылся, поелозил после себя грязной тряпкой по столу, вытер значит, и свободен.
 
Я забыл, когда такую бритву и в руках держал. Само собой, лезвия тупые. Начал бриться, ну, не бреет. На свое счастье, вспомнил, что если лезвие перевернуть вверх ногами, оно бреет, как новое. А может уже переворачивали сто раз.
 
Глядя на не отягощенные интеллектом лица, подумал, что вряд ли бы кто-то из них допер бы. Развинтил, перевернул, и… ура! Ну, просто Слалом-плюс.
 
Раз в неделю, баня. Два душа с горячей водой. Душевая, тоже, в таком виде. что вспоминать страшно. Но, выбирать не приходится. Понятное дело, постельное белье никто менять не собирается. Полотенец тоже нет. Помылся, одевайся и чеши. Ничего с тобой не случится. Не сдохнешь.
 
Из постели, серая, застиранная простынь и такая же наволочка. Одеяло, страшно в руки брать, не то, что укрываться. Туалетная бумага, отдельная тема. Вот, долго ли, коротко ли, пришла пора мне, идти в туалет по большой нужде. Так, а бумагу где брать. Понятное дело, к санитарам с вопросом. Так, мол, и так, мне вот нужно в туалет, а бумаги у меня нет.
 
Я еще не рассмотрел тогда, какой ужас тут творится, поэтому ответ у меня вызвал легкий шок:

— А у нас тоже нет. Бумагу нам на вас не выдают.

— Так… а что делать? Как быть? Где ее брать?

Спокойный ответ:

— Больные делятся бумагой между собой.

Вот и все. Коротко и ясно. Спасение утопающих, дело рук самих утопающих. Где хочешь, там и бери. Как тебе такая постановка дел? Вот бы Меркель туда на недельку. С туалетной бумагой первые несколько дней, пока не привезли, я решил так. На втором этаже стоит шкаф с десятком книг. Почему бы не почитать что-то.
 
Взяв первую попавшуюся, открыл и выдрал несколько листков. Там уже были далеко не все страницы. Значит, на белом свете не один я такой умный.
 
О зубной щетке, можете, на время пребывания в таком, горе-стационаре, забыть. Уже потому, что держать ее просто негде. Повторюсь, ничего, ни под подушкой, ни под матрацем, ни под кроватью, находиться не должно. Так же, раз в неделю, прогулка. Выводят в загороженный сеткой дворик на час-два, время не засекал, нечем было.
 
Хочешь, сиди на скамейке, хочешь, ходи по кругу. Если не ошибся, то на другой стороне дворика сидели два парня в форме полиции. Могло и показаться. Когда кто-то закуривал, вокруг него тут же начинали кружить гаврики с глазами голодной собаки.
 
Да, мобильные телефоны иметь при себе запрещено. У кого есть, хранятся в комнате врачей, в сейфе. Каждый день, дается два часа на разговор. Телефоны были у немногих, так что особого столпотворения не было. Все аппараты помещались в небольшой коробке.
 
К тому же, телефоны нужно заряжать, а негде. Можно, правда, но за плату. Да, за плату всегда все можно, даже то, что нельзя. За деньги, санитар мог и в магазин сходить, принести заказ. Поесть, правда, было немного проблемно. Там хватало вечно голодных, наглых гавриков, готовых у тебя из горла кусок выхватить. Станет над душой и клянчит.
 
У меня раз один такой из под подушки прямо, вытащил пакет с кое-какой провизией, в расчете на один раз перекусить, пока я дремал. Прошел на свою кровать и стал разворачивать. Я заметил, пошел молча забрал. Ему лет двадцать, глухонемой.
 
Та же штука с сигаретами. Если выйдешь покурить, почти всегда сразу кто-то на хвост садится. Оставь покурить. Это те, в основном, что с явными отклонениями. Вменяемые не просят обычно, или свои имеют. Надо сказать, что у меня было, скурил, и дней на десять бросил.
 
В конце эпопеи, мне привезли сигарет. Дня четыре курил спокойно и угощал, кто просил, без сожаления. В связи с сигаретами вспомнился еще один факт. Не знаю, кто там по долгу службы обязан мыть полы в коридорах и палатах, но только мыли их те, кто там лежал. Вот не поворачивается сказать, больные. Справедливее будет, узники.
 
Сначала думал, моют по очереди. Начал прикидывать, как вежливо послать, если мне нужно будет мыть. Но со шваброй видел одних и тех же. Оказалось, что с ними санитары рассчитываются за мытье сигаретами. Не знаю, дикость. Ни капли гордости и самоуважения. Нет уж, я лучше без сигарет обойдусь.
 
Прикинул, раз в день помыть везде полы, у персонала должно уходить меньше пачки курева. Взялся бы нормальный человек, за 25 гривен (1 доллар), помыть два этажа? Коридоры и палаты.
 
Да, еще о телефонах. Раз шел звонить, ко мне обратился парень, с которым мы общались. Вот уж тоже, ума не приложу, что он там делал. Так вот, он мне сует бумажку. Узкая полоска. На ней написано примерно так. Саня, я в Стрелечье, выручай. Дальше, фамилия и номер телефона. Просит отправить СМС. Ладно, давай. Зашел в кабинет. У врачей условие строгое, с телефоном из кабинета не выходить.
 
Беру телефон, разворачиваю бумажку и собираюсь СМС отправить. Думаю, чего слать сообщение, позвоню. Тут у меня ее хватает докторша, аки разъяренная тигрица. Ты кому там собираешься звонить?
 
Да вот, такой-то попросил родственникам сообщить о своем местонахождении. Оказывается. звонить можно только по своим номерам. Потому и в присутствии персонала.
 
Парню тому сказал, что нужно было предупреждать. Я бы запомнил и текст и номер. Да просто позвонил бы. Нашел бы как ему законспирировано сообщить. Желание помочь человеку было.
 
Вообще, чтобы оттуда выпустили, нужно, чтобы кто-то приехал за вами. Со своим паспортом. Он пишет заявление. Вы пишите, что у вас претензий нет и все распрекрасно. Тогда могут отпустить.
 
Если никто не знает, что человек там, то даже не представляю, как ему выпутываться. Такая вот, она, наша ненавязчивая, украинская медицина, бегущая впереди планеты всей, обгоняющая все евростандарты. Слава Украине!
 
Так, и наконец, расскажу тебе об одной вещи, которая вообще, может большинство людей, просто в шок повергнуть. Имеется ввиду платяная вошь, которая вполне комфортно чувствует себя на просторах стрелеченского дурдома.
 
Сосед-рецидивист-шизофреник расчесывал укусы до крови. Не знаю, почему его так грызли. Ну, кусались, да. Однако сосед, видно за годы пребывания тут, уже привык, потому чесался совершенно спокойно и невозмутимо. А вши тоже его распробовали, видно пришелся по вкусу.
 
Приятного мало. К тому же, многие, наверняка эту прелесть потом домой притаскивают. Но, это еще не самое главное. Ну вошь, ну платяная, ну в 21-ом веке, ну в больнице «молодого европейского государства». Что тут такого, подумаешь.
 
Фишка в методах борьбы медработников заведения с этим однозначным злом. Время от времени, после жалобы какого-нибудь идиота на покусы, в палату заходил санитар, требовал всех снять рубашки. Подходил к окну, и присутствующие по очереди отдавали ему снятое облачение на «анализ».
 
С важным и сосредоточенным видом гроза вшей всматривался в одежду, вертя ее в руках так и сяк. В большинстве случаев возвращал одежду владельцу. Иногда, будто что-то узрев, строго командовал: «На прожарку!»
 
Хозяину рубашки давали другие лохмотья, а его «шмотка» шла на дезинфекцию. По моим выводам, с концами. Смысла в такой процедуре ноль. Но, на дураков впечатление борьбы с паразитами, надо полагать, производит.
 
Заметил, что все же, к концу срока «лечения» отношение ко мне медперсонала стало заметно лучше, чем к основной массе. Предполагаю, что когда они видят, что к ним попал нормальный человек, то стараются вести себя с ним более корректно. Наверняка, уже обжигались. Не каждый человек неучтивое поведение готов оставить безнаказанным.
 
А ведь попасть туда, по воле случая, может, практически, каждый пьющий. А что? Звонить нельзя. Сообщить своим о проблеме, возможности нет. Пока врачеватели разберутся, что к чему, успеют дров наломать. Уверен. что нечасто, но такие случаи происходят. Что касается мамы.
 
Конечно, она десять раз пожалела о том, что вызвала этих полудурков. Ведь почти через день, вставать в четыре утра, ехать автобусом, с пересадкой в Харькове на автобус до Стрелечья, там еще чесать пешком, потом обратно. Вот радость.
 
А маме не за горами восемьдесят. Добиться я от нее полной ясности не смог, куда она звонила, кого вызывала. С ее слов, первый врач, который зашел и не увидел никакой проблемы, выйдя уже за калитку, услышал как я матерюсь, покачал головой и стал кому-то звонить. Тут же приехали те идиоты, которые меня и доставили в дурдом.
 
Справедливости ради, признаюсь, что главной мыслью, которая появилась у меня на свободе, была, выпить. Так что, даже с этой стороны, от работы таких заведений, больше вреда, чем пользы. После Стрелечья я пил больше двух недель. Такое вот, принудительное выведение из запоя и лечение от алкоголизма в стационаре.

Такая вот история произошла с моим старым другом. Ничего от себя я не добавил. Все взято только из изложенного им. А за него я могу поручиться, как за себя. Хочется обратиться к тем, кто вынашивает планы помещения своего близкого человека в бесплатный стационар.
 
Если вам плевать на то, что он будет брошен вами на голодное и унизительное существование, то подумайте над тем, что такие заведения, вряд ли могут сделать ничего полезного. Что касается капельниц в подобных бесплатных больницах, то там капают пустой физиологический раствор.
 
Что это такое простыми словами? Вода с 0,9% содержанием поваренной соли. Может он принести хоть какую-то пользу? Нет, абсолютно никакой. Только подействовать как плацебо. Вот, что-то же делали. Капельницу ставили три раза. Его используют при больших кровопотерях для поддержания давления в кровеносной системе. К слову, другу тоже вливали физраствор. За деньги мамы. Ей сказали купить и принести.
 
Я понимаю, что иногда пьющий человек может так достать родных, что они его и в гроб живьем готовы положить, в полном смысле слова. Говорю тем, кто надеется, что, мол там же врачи, они же знают, что делать. Уверенно говорю, нет! Ничего они не знают!
 
На вопрос, который многих интересует, как отправить человека на принудительное лечение от алкоголизма, могу ответить так. Вы можете отправить его таким же образом, как отправили моего товарища.
 
Дождаться, пока он напьется, начнет буянить и вызвать бригаду. Даже если у вас все получится и его увезут, то ни о каком лечении речь идти не будет. Пытаться принудительно кого-либо, вылечить от алкоголизма, то же самое, что насильно заставить освоить китайский язык.
 
Если вы надеетесь вывести на светлый трезвый путь члена семьи с помощью такого бесплатного стационара, как Стрелечье, то можно уверенно говорить о том, что единственно, что вы можете получить, так это платяную вошь в своем доме. Еще, прошу учесть, что ваш близкий, такого унижения может вам никогда не простить.
 
Скажу, что, если бы со мной так поступила моя жена, нашей совместной жизни, был бы тут же подписан смертный приговор. И это без вариантов. Конечно, если ваш муж, брат, или сын, относится к тем, кто за пару сигарет готов палату драить, то можно и попробовать. Чем черти не шутят, когда ангелы спят.
 
Хотите помочь, тогда направьте свою энергию, так сказать, в мирное русло. А на деле, подумайте над тем, как объяснить тому, чья судьба вам не безразлична, что у него проблема.
 
И что он может, и должен, начать жить по-другому. Нацельтесь не на то, как его за волосы в рай втащить, а что бы он сам, в этот рай захотел. Надеюсь, понимаете разницу.

Принудительное лечение от алкоголизма в стационаре бесплатно. бесплатное лечение алкоголизма. Принудительный вывод, выведение из запоя в стационаре.

Вверх